Стоял июнь 1994 года. Самое время клеща, мошки и моросящих осадков. В один из дней я решил совершить развед-поход в Тараскин ключ. Моим напарником оказался военный метеоролог Александр Бачериков, неопытный в таёжных делах, но зато любитель природы и приключений.
Преодолев южный пологий склон Дубового хребта, мы с Александром перевалили и начали спуск по неизвестному распадку. Сразу же очутились в объятиях настоящей Дальневосточной тайги. Кедры, лианы, папоротники, следы косуль, порои кабанов, шныряющие в испуге полосатые бурундуки. А какие запахи! Чистейший воздух необычно проветривал загрязненные городом и куревом лёгкие. Это надо только почувствовать.
Мы спустились метров сто пятьдесят и вдруг из-под ног выскочило пятнистое существо, отбежало метров двадцать и затаилось под корягой.
Очень аккуратно, без резких движений, мы подошли к пятнистому зверьку. Маленький косулёнок затаился и лежал, прижавшись к земле, рядом с кустом папоротника. Пятнистая раскраска так хорошо сливалась с прошлогодней листвой, что не увидев малыша в движении, мы прошли бы мимо и, наверняка, не заметили бы его. Так веками эволюция наградила его инстинктом. Спрячешься, затаишься – выживешь. В природе это поведение имеют большинство детёнышей.
Конечно же трогать руками мальца нельзя. Мать из-за резкого чужого запаха человека может не принять его. Мы не стали причинять больше беспокойства и продолжили спуск. Чуть ниже под большим камнем попался родничок с чистой холодной водой. Возле родника отпечатались следы косули и маленькие копытца косулёнка. Распадок так и назвали: козий ключ.
Пол дня мы изучали следы и растительный мир Тараскина ключа. Пришли ниже по течению, осмотрели перекаты, где побродили по некрутым склонам, заросшими тайгой. К обеду распогодилось, выглянуло солнце и потеплело. Мы не спеша поднимались обратно на Дубовый хребет. По пути я сделал запасы лозы лимонника, срезал веточки элеутерококка и поедал кислицу, в изобилии растущую под ногами. Александр подбирал прошлогодние шишки и пытался найти в них целые кедровые орехи. Часто, упавшие шишки уже основательно очищают от ореха многочисленные жители тайги.
Не доходя метров сто до вершины перевала, впереди послышался отчетливый шорох.
-Похоже коза затаилась или изюбрь,- сказал я и оставил напарника на открытом для обзора месте, сам углубился в заросли.
Пройдя метров двадцать я оказался на полянке, но зверя так и не увидел. Повесив ружьё на плечё, я в недоумении оглянулся.
-Наверное опять мерещится зверь на любой шорох,- подумал я.
В этот момент сверху раздался глухой рык и на меня посыпалась шелуха с кусками коры. Голова инстинктивно втянулась в плечи.
-Только бы не тигр,- обожгла мысль и я медленно поднял голову вверх.
Огромный чёрный зад возвышался надо мной в полутора метрах. Медведь сидел в развилке дубовых веток. Он держался лапами за ствол и смотрел на меня в упор. Пасть его приоткрылась, очертив жёлтые клыки и снова раздался рык. Ноги оттолкнули моё тело в сторону. Вскинуто ружьё и ещё в полёте палец нажал на спуск…
Дробь вместе с пыжами ударила в дуб выше зверя. Медведь в шоке разжал лапы, камнем свалился с дерева и рухнул на спину. Мгновенно он перевернулся и прыгнул вперёд. Но на пути оказался дуб, на котором он только что сидел. Удар от столкновения был такой, что с дуба посыпались листья. А медведь отскочил от него, как мячик и опять завалился на спину.
Всё это происходило в четырёх метрах от меня и я, видимо, совсем обалдел, потому что снова выстрелил поверх медведя. Тот вскочил и снова прыгнул вперёд. На этот раз он не попал по дубу, но не рассчитал приземление – кубарем покатился по склону мимо остолбеневшего Александра. Нам потребовалось не меньше пятнадцати минут, чтобы прийти в себя и заговорить по-русски. И ещё неделю мне снился медведь, сидящий в развилке веток на дубе.
Вот так бывает при хороших навыках тихой ходьбы по тайге. Можно близко подойти к зверю, как говорится нос к носу или нос к….

В конце июня 1994 года, перевалив тропой через Дубовый хребет я снова оказался в Тараскиных ключах. В этот раз на разведку я вышел один и моей целью стал Малый Тараскин.
Редко в июне бывают дни с хорошей погодой. Обычная погода июня это низкая облачность, морось или дождь. Вот и сегодня хмурилось небо и срывалась морось. Лесная подстилка от влажности не шелестела и я продвигался практически бесшумно. Это всегда радует. Хоть мой шум не будет никого пугать.
Вдоль Малого Тараскина тропы нет, участками натыкаешься на непроходимые заросли элеутерококка, опутанного лимонником или актинидией. Зато радовало обилие лёжек косуль и троп барсуков.
В очередной раз я стал карабкаться через бурелом, но упёрся в лианы. Взял правее и выше. Вдруг слева затрещали кусты и послышался топот. Я выскочил из куста и вскинул ружьё.
Прыгая, как кенгуру, сквозь кусты неслись полосатые поросята. Нравится мне смотреть на суету этих мальцов. Топот, повизгивание и полосатые бока. Видно семейство отдыхало под лианами. Да, но где же глава семейства? Мороз прошёлся по телу. Ага! Вот и мама. Стоит в двадцати метрах и ждёт когда последний малыш покинет заросли.
Но всё обошлось. Полусонное семейство не спеша потрусило на Дубовый хребет. Я осмотрел куст с лианами. Так и есть, под кустом глубокая лёжка, устланная прошлогодней листвой. Хорошее место выбрала свинья для защиты своих малышей. Бесшумно сквозь густые заросли не подойдешь к логову. Такое убежище было оптимально для безопасности.
Минут через двадцать я вышел на прогалину, поросшую папоротником. Вдруг среди папоротника мелькнуло что-то тёмное и молнией взлетело на полу поваленное дерево. Сердце затрепетало. Соболь! Настоящий соболь. Узкое длинное тело, маленькая мордочка и бусинки-глазки. Прелесть! Ещё миг, соболь нырнул вниз и исчез. Осмотрев корни дерева я обнаружил глубокую норку. Это и есть жилище соболя. Мне повезло.
Ещё много раз я наталкивался на следы косуль, кабанов и кабарги. Попадались козьи лёжки и вывороченные медведем пни. По дороге я срезал небольшую чагу, набрал пучок кислицы домой и нашёл в ильме большоё дупло гималайского медведя. После небольшого обеда я повернул в сторону дома, поднимаясь по склону к югу. Наверное от ключа отошёл метров двести, когда услышал впереди дикий визг и топот. Через мгновение слева от меня, метрах в тридцати, промчались два поросёнка.
-Ну вот, опять встретились,- обрадовался я.
Зная, что мамаше может не понравиться мое присутствие, я присел за кедр и стал наблюдать. Кабанята убежали и больше никто не появлялся. Так прошло минут пятнадцать. В тайге не было угрожающих звуков, только птицы перекликались в кронах, да листья шелестели на ветру. Успокоившись, я продолжил подъём и уже через три минуты увиденная картина заставила меня не на шутку понервничать.
Возле берёзы лежал небольшой поросёнок с разорванным боком и выпавшими внутренностями. Повсюду на траве валялись клочки щетины и виднелись следы крови. Чуть дальше на участке утоптанной травы лежало пол туловища второго поросёнка, остатки внутренностей и копыта.
-Только этого не хватало. Попал на обеденный стол к Амбе без приглашения,- быстро сообразил я.
Медленно назад, без резких движений. Он где-то рядом, прекрасно понимал я. Но хозяин тайги или был молод, или не голоден, так как без проблем выпустил меня из тайги. Видно сегодня в его меню не входило блюдо из незадачливого таёжника…

Заканчивался сезон нереста семы, одной из лососевых, дающей красную икру и вкусные копчёные балыки. Мне не терпелось самому поймать икрянок и насолить к Новому году икры. Но уровень воды в Стеклянухе после недавнего тайфуна был высокий, течение бурное, вода мутная. Ловля острогой никак не удавалась. Трижды мы успели сходить на Стеклянуху. Первый раз пришли рано, сема по низкой воде ещё не зашла в речку. Второй раз нам помешал сильный дождь. Ну а третий раз, по высокой воде, мы так и не увидели в мути ни одной рыбины.
К концу августа 1994 года вода немного спала и мы с Бачериковым отправились на очередную рыбалку. Чтобы сократить путь к Стеклянухе, мы перевалили Дубовый хребет и спустились к Тараскину ключу, чтобы, уже тропой, быстро добраться до заветной реки.
Первое, что бросилось в глаза, это последствия тайфуна. По всему распадку через каждые сто, двести метров, путь воде преграждали завалы из веток и корней. Повсюду исковерканные деревья и кусты, участками размыта тропа, в нескольких местах изменилось русло ключа. Уровень воды поднимался не меньше чем на два с половиной метра. Ключ еще не полностью вошёл в русло. Кое-где вода подтапливала берег, бушевала на перекатах и водопадах. Но ключ стал прозрачным и дно всюду хорошо просматривалось.
На одном из участков между бродами, мы услышали шум небольшого водопада. Чем ближе подходили к водопаду, тем отчётливее слышалось бульканье и шлепки. Но самое интересное мы увидели, когда подошли к нему. Небольшой водопад в полтора метра высоты, образовал что-то вроде заводи в месте впадения. Из этой заводи выпрыгивали семины и шлёпались уже выше водопада.
Я аккуратно взглянул сверху в заводь. Десятки рыбин стояли бок о бок против течения. У некоторых на теле зияли белые пятна отмершей кожи и белели плавники. Это отметины длинного и трудного пути рыбы. Зайдя с моря, она преодолела множество перекатов и завалов, чтобы дойти до родного ключа, где она когда-то была пеструшкой.
Мы скакали вокруг заводи, не обращая внимания на промокшие ноги. Одна за одной на берег падали блестящие семины. Рыба нас почти не боялась, она лишь отплывала немного, разгонялась и прыгала через водопад.
-Вон, вон ещё икрянка. Коли!.. Ай, ну… Есть!.. Давай, – только и слышалось сквозь шум водопада.
А рыбы не становилось меньше. Она всё прибывала и прибывала. Иногда вспугнутая нами, она выскакивала на берег и билась о камни, выбрасывая крупную зернистую икру. Вид икры возбуждал и подогревал азарт. Хотелось ещё и ещё. И мы носились по пояс мокрые, кричали, кололи и радовались удаче.
Но мы не страдали жадностью и прекрасно понимали, что больше чем сможем через перевал не перенесём. Поэтому рыбалку завершили. Иногда надо вовремя остановиться. Нельзя нарушать законы тайги и брать лишнюю добычу.
За час я разделался с рыбой и заполнил две трёхлитровые банки икрой. Вспоротую рыбу мы не выбросили, как делают другие, а загрузили в рюкзаки. Пусть придётся тащить по тридцать килограмм через крутой перевал, нам не впервой. Дома мы найдём применение всей добыче, а долгими зимними вечерами будем вспоминать удивительную рыбалку. Я пожалел, что не брал фотоаппарат. Только через несколько лет фото стало неотъемлемой частью таёжных походов.
Через три часа мы ужинали дома. На столе изящно лежали бутерброды из красной икры, уха и румяная жареная рыба. За вкусным ужином приятно вспоминать нашу дикую рыбалку. Ноги болели, но память о рыбалке с копьем-острогой останется на долгие годы.
Весь вечер мы вспоминали, как движимая инстинктом, шла на нерест сема. Жаль, что после нереста она умрёт. Но из икры вылупятся личинки, они станут мальками, а мальки вырастут в пеструшку. Через некоторое время, при очередном тайфуне, пеструшка скатится в море. Пройдут годы и пеструшка вернётся взрослой семой, чтобы снова продолжить свой род в Тараскином ключе…

Незаметно август сменился сентябрем и пришла осень. Это самая благодатная пора в Южном Приморье. Устанавливается безветренная, сухая, солнечная погода. Летняя жара спадает и ощущается лёгкая прохлада. Появляются первые отметины осени. То там, то тут художница осень усиливает цвета этого сезона года.
Сначала по долинам и распадкам возникают жёлтые краски на берёзах и осинах. Их поддерживают ярко-красные цвета клёнов. И вдруг уже вся тайга меняется до неузнаваемости, и одевается в яркие, праздничные цвета.
Для любого зверя и птицы осень – пора благополучия. Тайга щедро делится своими дарами. Созревают желуди и лещина, маньчжурский орех и кедровые шишки. Наливаются сизые грозди дикого винограда и ярко-красные кисти лимонника. На землю осыпаются сладкие крупные ягоды кишмиша и манят румяными красками сибирские яблочки. Десятки видов грибов красуются друг перед другом. Это настоящая кладовая запасов не для лентяев.
Таёжные обитатели старательно делают запасы на зиму, отъедаются перед долгой зимой или готовятся к зимней спячке. Жизнь теперь кипит не только днями, но и по ночам. Таёжные жители боятся потерять каждую минуту недолгого благополучия. И чисто ночных обитателей можно встретить в солнечный день за работой.
Закончив возню с огородом, я тоже решил последовать примеру таёжных обитателей и сделал запасы на зиму. Так в один из выходных я с неизменным спутником походов Бачериковым, отправился на заготовки в тайгу.
Южный покатый склон Дубового хребта принимает много солнечных лучей. Поэтому его облюбовали теплолюбивые растения. Мы сходу собрали по ведру дикого винограда и по увесистому пакетику лещины. Калина и дикие яблочки были ещё горьковато-кислые. Их надо собирать после первых заморозков. Но наша цель – это кишмиш. Мы оставили вёдра с ягодой в укромном месте и перевалили через хребет.
Спускаясь в Тараскин ключ мы наткнулись на лианы актинидии с богатым урожаем ягод. Лианы поднимались по ветвистой липе и не составляет труда на неё забираться. За сорок минут собрали около десяти килограммов крупных продолговатых ягод. Их вкус напоминал что-то среднее между сладким яблоком и грушей. Аккуратно уложив ягоду в коробок из нержавейки. Мы продолжили спуск. Но вплоть до самого ключа не было возможности собирать кишмиш. Лиан вилось много, но забраться по толстенным кедрам или стройным ильмам без боковых веток не получалось. Да и опасно забираться на такие высоты без специального снаряжения. Часто в сводках газет упоминается о погибших любителях кедровых шишек или ягод. Падение с высоты крон, а это до тридцати метров – верная смерть.
Всё чаще городские сборщики пилят дерево, на которое плетётся лиана и только после падения собирают ягоды. И лиана, и дерево конечно же погибают. Из-за этого в некоторых легкодоступных ключах не встретишь плодоносящий виноград, актинидию или лимонник. А через восемь лет, перед моим отъездом с Дальнего Востока, во многих ключах найти ягоду стало в диковинку.
Мы продолжили путь вверх по Тараскину, к уже ранее разведанным зарослям кишмиша и лимонника. Чтобы не было пустого прохода по тропе, мы петляли по пойме и собирали грибы. Десятки белых груздей вереницами выглядывали из лесной подстилки. А на пеньках и полуповаленных стволах деревьев красовались осенние опята. Их запах разносился до десяти метров от плантаций. Ещё мы нашли несколько моховиков и огромный белый гриб с пузатой ножкой.
Так мы добрались до нужной полянки. Кустарники, опутанные лозой, горели кистями ярко-красных ягод лимонника. Тут его хватило бы на десяток сборщиков. По краю полянки и вдоль тропы свисали ягоды кишмиша. Часть ягод осыпалась. На земле было видно присутствие любителей сладких даров. Следы барсуков перебивались глубокими отпечатками кабанов. Мы то и дело натыкались на бурундуков, которые удирали от нас с громким цоканьем и поднятым хвостиком.
Через час мы заполнили все ёмкости, что были у нас. По традиции перед возвращением мы устроили костёр и скромный обед. Перекусить на свежем таёжном воздухе и попить горячий чай с лекарственными таёжными травами – это святое.
Вдруг я увидел барсука, трусцой пересекавшего полянку.
-Замри,- скомандовал я Александру.
Мы стали наблюдать. Барсук с гордым деловым видом остановился под кустом элеутерококка и стал копаться в земле. Он ловко срывал дёрн сильными лапами с длинными когтями, пока не добрался до какой-то личинки или корня. Не спеша барсук съел свою добычу и потрусил по склону сопки.
Обычно барсуки охотятся только ночью. Питаются они насекомыми, мышами, лягушками, личинками, корешками, червями. Длина тела до девяносто сантиметров. Живёт в норах, зимой впадает в спячку. Является ценным пушным зверем. Богатый витаминами жир используется в медицинских целях.
Нагруженные дарами тайги мы еле забрались на перевал. Вместо тридцати минут на подъём понадобилось полтора часа. Да и наверху минимум пол часа отдыха. Спуск был легче, но мы подобрали припрятанный нами виноград и орехи. Теперь каждые пятьдесят метров остановка, каждые двести метров перекур. Семь потов сошло пока добрались до автострады. Оставшиеся два километра до гарнизона прошли в темноте. Тайга не для ленивых.
Два дня мы перерабатывали добычу. Перебирали, мыли, варили, мариновали, солили, закатывали, пересыпали сахаром, кололи орехи. К исходу второго дня шестнадцать банок варенья и повидла заполнили полки, полтора десятка банок грибов красовались в холодильнике, мешочек колотых орехов ждал своего часа в бытовке и шесть литров виноградного сока превращалось в вино. Спасибо тебе, щедрый богатый Тараскин ключ…

Ещё в детстве, проживая на Украине, отец часто рассказывал мне о неповторимой богатой Приморской тайге. Часто в его рассказах звучал загадочный Тараскин ключ. Он для меня стал символом Приморской тайги и приключений. Теперь и я стал таёжником.
Если не испортит человек угодья Тараскиных ключей вырубками, лесосеками, волоками и пожарами, то ещё много памятных встреч у таёжников, пришедших нам на смену, пройдет именно в этих заповедных угодьях.